ПОЮЩИЙ ДОКТОР

05/01/2018

В благодарность самоотверженным людям, охранившим Землю от безумной ярости нацизма, мы посвящаем эту статью. Столько слов о них написано, столько песен спето! Жернова войны перемололи многие-многие судьбы, о которых недопустимо забывать и в наш век.

Евгения Самойловна Ривилс одна из них. Врач, ветеран, иммигрант, долгожитель ‒ она прошла долгий и трудный путь. Тем более вдохновляет наблюдать искорки радости и озорства в глазах этого светлого человека. Тем более удивительна её богатая память, в которой, кажется, уместились все стихи, прочитанные ею за девяносто восемь лет земного срока.

Помощь больным и раненым стала когда-то её призванием. Теперь же она целиком принадлежит свои близким. Она бодра и шутлива, она не прочь поупражняться в поэзии и погрузиться в былые дни художественной самодеятельности. Она приятный собеседник, который открыто (но не без скромности) разделит с читателями историю своей жизни.

– Евгения Самойловна, поделитесь с нами воспоминаниями о детстве.

– Я родилась в Тирасполе в 1920-м, через три года после революции. Это было время разрухи и голода, а у родителей, помимо меня, три дочки: два годика, четыре и шесть. Мама однажды просила папу раздобыть четвертушку молока, иначе мне грозила смерть, а он ответил: “Умрёт так умрёт. Дома ещё трое голодных”.

Теперь, когда мы всей семьёй садимся за праздничным столом, я всегда поднимаю первый тост за Америку. Ведь в двадцатом году Соединённые Штаты открыли в Тирасполе столовую для малоимущих, где маме давали питание на меня и сестричек. Это спасло мою жизнь.

– На кого Вы учились и кем работали потом?

– В тридцать девятом году я поступила в Одесский мединститут. Мечтала стать детским врачом ‒ всё хотелось, чтоб дети были счастливые…

Отучилась два года; когда перешла на третий курс, началась война. Пришлось срочно эвакуироваться из Одессы в Алма-Ату. Там я закончила обучение и была отправлена на 1-й Украинский фронт.

– Вы уже тогда занимались творчеством?

– Я руководила самодеятельностью у себя в поликлинике. Могла и сочинить что-нибудь. А в армии меня называли “поющий доктор”. Выхожу я порою из операционной усталая, и тут во мне появляется военный мотив…

На 1-й Украинский фронт, во Львов (его тогда только полгода как взяли), привезли семьдесят девушек-медиков. Нам велели явиться на следующее утро в военкомат, чтобы получить назначения. Утром выяснилось, что шесть фамилий остаются во Львове, в том числе моя.

Я пришла в госпиталь 5777, а начальник госпиталя и говорит: “Молодой врач, как чудесно! Видите здание школы напротив? На втором этаже лежат раненые. Идите познакомьтесь, я скоро буду”. Раненых была масса, везде двухъярусные койки. Мне стало ясно, что работы предстоит много…

Внизу начальник госпиталя собрал медсестёр и спросил у них, может ли кто-то организовать развлекательное мероприятие для раненых. Тут вызвалась я. Ещё несколько медсестёр согласились участвовать, и вечером в клубе прошёл концерт. Потом начальник госпиталя присел рядом, поцеловал меня в щёчку и сказал: “Молодец, молодой доктор!” Так я начала художественную деятельность.

– Я слышал, что Вы познакомились со своим будущим супругом именно там…

В одной из незаселённых львовских квартир наш госпиталь оборудовал кухню. В час дня мы ходили на обед, а в семь ‒ на ужин. Звонит мне как-то один капитан: “Доктор, Вы пойдёте обедать?” Отвечаю: “Пойду”. Вместе пообедали. Звонит опять тот же самый капитан: “Доктор, Вы пойдёте ужинать?” Отвечаю: “Пойду”. Вместе поужинали. Буквально через пару дней мой знакомый Йосиф (он числился в госпитале массажистом), предупредил: “Доктор, знайте, что у капитана, который за вами ухаживает, жена и ребёнок в тылу. Будьте осторожны!”

Тем же вечером Йосиф провожал меня домой через сад: одной рукой держал моё плечо, а другой ‒ пистолет наготове. Я поинтересовалась: “Зачем пистолет?” А он: “Бандеровцы в округе бродят, наших убивают”. По дороге Йосиф рассказал мне, что никакой не массажист, а ещё до войны окончил институт и у него военная специальность артиллериста. К Новому году мы поженились, и прожили тридцать девять счастливых лет.

Умер муж внезапно. Во время Курской битвы он получил такое ранение, от которого обычно не возвращаются с поля боя. Снаряд попал ему в тазобедренный сустав, раздробил кость, прошёл внутрь ‒ и удалить его было нельзя. Хирурги решили под контролем рентгена следить за этим снарядом: операция могла привести к смертельному кровотечению. Полгода Йосиф лежал в гипсе и затем ещё полгода вставал на ноги. Тогда всё обошлось…

После войны он работал главным конструктором на военном заводе. Очень толковым был! И вот в один прекрасный день, самый коварный день в жизни, ему ни с того ни с сего сделалось плохо в метро, и он попал в госпиталь. Я вела утренний приём в поликлинике, когда мне сообщили об этом. Врач заверила, что ЭКГ Йосифа в норме и нужно просто понаблюдать за его здоровьем несколько суток.

В обед мы с дочкой Милой пришли проведать его и покормить, но Йосифа уже не было. Впоследствии у него обнаружили тромб… Разумеется, это донеслось эхо войны.

– Расскажите подробнее о послевоенной жизни.

– Я проработала почти сорок пять лет участковым врачом. Приходилось брать сазу два участка, чтобы денег хватало: платили нам совсем мало. Однажды я возвращалась ночью домой, и меня попытались ограбить бандиты. Они выхватили у меня сумку, но, увидев в ней стетоскоп, отказались от своей затеи. “Да она врач, с неё и взять-то нечего!” ‒ воскликнули они.

– Много ли советских людей, по-Вашему, верило в светлое будущее по пути коммунизма?

– Это сложный вопрос. Каждая семья строила свои собственные планы, но, конечно, верили. Мы все верили!

– А когда Вы улетели в Америку?

– В девяностом году, прямо перед распадом Советского Союза. Мы добирались сюда несколько месяцев через Австрию и Италию. Помню, я плакала от изобилия продуктов на европейских прилавках…

– Тяжело осваивались на новом месте?

– Я была без языка… но прожили! На первых порах государство очень помогало. Нас поселили в квартиры по соседству со своими. Каждому выплачивалось пособие, выдавались фудстемпы. Лично я довольна Америкой!

– Приходилось ли выступать перед здешней русскоязычной публикой?

– Да. Среди иммигрантов, прибывших с нами в одной волне, было человек двадцать пять ветеранов. И мы всей компанией ездили на отдых во Флориду. Там я устраивала вечера.

– Евгения Самойловна, напоследок раскроете нам секреты долгожительства?

– Никаких секретов нет, дорогой мой. Так само получилось. Может быть, всё дело в активности. А вообще, я люблю шутить и никогда не горюю!